Олесь Бузина:Париж на три дня ("Сегодня", Украина)

10/02/2015

Боже, как холодно! Это первое, что приходит в голову, когда попадаешь в столицу Франции в конце января. На термометре теплее, чем в Киеве. А ты зябнешь, как мышь. Сырость забирается под куцый пуховик, ледяными перчатками холодит руки. Близость Атлантики, морской подковой охватившей Францию, на парижских мостовых ощущаешь буквально физически. Небо серое, высокое, затянутое тучами. Иногда порыв ветра разбрасывает на мгновение облака. Луч солнца прорывается на несколько минут и снова исчезает. А ты пробегаешь по мосту через Сену в косом мелком дожде и думаешь только о том, как быстрее забраться в тепло кафе и согреться чашкой парижского кофе.

Поездка в Париж на конгресс литераторов, пишущих по-русски, планировалась еще летом. Я посмотрел программу: Борис Акунин, Захар Прилепин, художник Михаил Шемякин, выпустивший книгу о Владимире Высоцком, — вполне приличная и представительная компания. Акунин резко критикует Путина. Невероятно модный 40-летний Прилепин, все романы которого переведены во Франции, наоборот, клеймит российских либералов. Шемякин, живущий в США, — это история. Почему бы и не съездить, если пригласили представлять Украину?

Приземлившись в аэропорту Шарля де Голля, добираешься в Париж на самом обычном микроавтобусе, напоминающем наши маршрутки. Только более чистом. И с чернокожим водителем за рулем. Можно, конечно, доехать до города и на электричке. Но организаторы не рекомендовали ею пользоваться — сказали, что грязновата.

Поначалу ощущение такое, что едешь по Борщаговке. Словно и не вылетал из Киева. Бетонные коробки домов, построенных лет 20—30 назад. Кое-где мусор на обочинах — бумажки, обертки от шоколадных батончиков, выброшенные прямо на газон. Чувствуется, что народ тут не стесняется. Как и у нас, впрочем. Минут 40 ползешь в тянучке, любуясь из окна автобуса палатками, в которых живут парижские нищие, — выгонять из этих «шалашей» местных «обездоленных» нельзя. Наоборот, мэрия специально предоставляет эти палатки нуждающимся. Это их священное европейское право, которое так просто не нарушишь.

Встречавшая меня девушка-переводчица по имени Катя комментирует: «Во Франции все так устроено, что хуже всего тем, кто работает. На них все и держится. Но французы не очень любят работать. Рабочая неделя у них — всего 35 часов. И не дай Бог, превысить лимит! Тут недавно пилоты бастовали. С них пытались срезать надбавки. Они и возмутились, хотя у них зарплата — под 7000 евро. Это считается очень много. Еще врачи хорошо зарабатывают».

«Это понятно, — отвечаю я. — У пилота и врача должна быть большая зарплата. Их эффективность легко проверить. Откинул пациент ноги или самолет рухнул — сразу ясно, что специалист был плохой. Ответственность у этих профессий высокая. А сколько зарабатывает обычный француз?» — «Полторы—две тысячи евро». — «А снять квартиру в Париже?» — «От 800 евро до полутора тысяч».

Не так уж и много остается на жизнь, прикидываю я. Особенно, если учесть, что поездка в парижском метро стоит 1,70 евро, килограмм мяса — 4,5 евро а чашка кофе, выпитая у стойки кафе, — 1 евро. Если вы захотите присесть за столик, та же чашка обойдется на 20—30 центов дороже.

Впрочем, это я выясню потом. А пока мы въезжаем в исторический центр Парижа, и все вдруг меняется, наполняясь литературными аллюзиями. Да это же Новый мост со статуей Генриха IV, под которой дрался на дуэли капитан Фракасс в романе Теофиля Готье! А вот и Лувр, куда ходили на аудиенцию к королю три мушкетера со своим новым гасконским другом. Франция шпаг и лихо закрученных усов встречает тебя в пелене мелкого дождя.

Впрочем, нынешние французы мало похожи на героев Дюма. Они одеваются скромно. Преимущественно в темные цвета. Никто ни перед кем не шикует, как Портос своей «новорусской» шитой перевязью. Примерно так же одеваются жители любого крупного европейского города.

Впрочем, попадаются и оригиналы. Один из них шел по парижской улице в старой советской зимней афганке (ее можно купить в Париже на барахолке) и узких джинсах. И еще меня поразила высокая блондинка лет 16 в длиннющей красной юбке с разрезом от бедра, полностью обнажавшим худую длинную ногу. Замерзшая сексуальная истерика застыла в ее глазах. Что не удивительно. Мужчин в Париже все меньше, как и в остальном цивилизованном мире. А те, кто остались, стремительно мутируют — мимо блондинки, совершенно не замечая ее, прошла парочка геев, нежно держась за ручки.

«Тут это нормально», — прокомментировала моя сопровождающая, хотя по тону чувствовалось, что такая «норма» ей не очень нравится.

Хотя сама Катя, бывшая москвичка, вышла замуж за совершенно нормального француза и родила ему сына. Так что, у французской нации еще сохраняются некоторые шансы выжить в меняющемся мире. За счет притока славянской крови.

Расспрашиваю о французской жизни. Большинство парижан не имеют своих квартир. Вынуждены снимать. Чтобы купить собственную, нужно выложить минимум 400 000 евро. Это за самую скромную. Величиной с нашу хрущевку. Приличное же обиталище обойдется раза в два дороже. Недвижимость имеют либо те, кто ее унаследовал. Либо добившиеся крупного жизненного успеха. А также — владельцы домов, сдающие их квартиросъемщикам.

Автомобили есть не у всех. И достаточно скромные. Никаких джипов, которые на Украине обложили налогом на роскошь. Довольно много подержанных тачек, произведенных еще в 1990-е. Количество малолитражек явно заметнее на улицах Парижа, чем в Киеве или Москве. Француз экономит на всем. Раньше говорили: считает каждый сантим. Теперь — каждый евроцент.

Мои собеседники признавались, что в последнее время народ тут стал злее — чувствуется надвигающийся кризис. И сразу же называли причину. Закрылся из-за падения рубля и гривни огромный восточно-европейский рынок. В Париже резко уменьшился процент русских туристов, любивших посидеть в ресторанах и закупиться модной одеждой. Упал экспорт в Россию и на Украину автомобилей и предметов роскоши. Все это больно ударило по экономике Франции.

А с Востока все прибывают и прибывают в Париж искатели лучшей доли. В том числе и из менее успешных стран Евросоюза, только недавно ставшие его членами. Привычная для столицы Франции картина — стайки румынских цыган, занимающихся попрошайничеством возле Собора Парижской богоматери, Лувра, Дворца правосудия. Они буквально заполонили центр и пристают к туристам с бумажками, на которых написаны названия несуществующих благотворительных организаций. «Пожертвуйте на детей!» — подъехала ко мне немытая мадам явно с родины Дракулы. «Я — иностранец!» — ответил я. «Мы — международная организация!» — отпарировала она, упорно собираясь взять с меня мзду. «У меня нет денег!» — только после этого ответа она отстала.

Со всеми следующими румынскими мошенницами, топчущими древние камни Парижа, я уже не разговаривал, а просто показывал им язык. Невзирая ни на какие правила приличия. И они тут же отскакивали от меня со своими засаленными бумажками, понимая, что «мсье» в курсе их ремесла и на дешевый развод с использованием его родительского инстинкта не ведется.

Самый скромный гостиничный завтрак в своей жизни, господа, я съел в Париже. Он состоял из булочки, мюслей с молоком и чашки кофе. За все эти гастрономические изыски с меня содрали 10 евро. В Киеве за ту же сумму можно было бы от пуза нажраться в ресторане. Единственным утешением могло служить то, что гостиница располагалась в двух шагах от Сорбонны, а в соседнем с ней доме жил, если верить позеленевшей мемориальной доске, нобелевский лауреат Габриэль Гарсиа Маркес в тот период, когда сочинял «Полковнику никто не пишет».

Рядом на тротуаре, вопреки всем законам биологии, ночевал невероятно теплокровный бомж. Как мне рассказали, это тоже местная достопримечательность, которую нельзя переносить на другое место, как и храм св. Женевьевы — покровительницы Парижа. То ли он счастье приносит студентам. То ли является неоспоримым доказательством, что бывает с тем, кто плохо учится и не стремится ничего достичь в жизни. Но тревожить бомжика нельзя. Все обходят этого нового Диогена сторонкой. Парижский тротуар — его квартира, а цены на недвижимость не интересны самому свободному из парижан в принципе.

Хотя моя поездка состоялась через неделю после теракта исламских террористов против редакции сатирического журнала «Шарли эбдо», по всему городу курсировали полицейские машины. Стражей порядка с помповыми ружьями в руках можно было встретить в самом неожиданном месте. Их было много. Они все что-то охраняли с самым серьезным видом. А возле Нотрдам-де-Пари разгуливали в беретах, похожих на шляпки огромных грибов-опят, горные стрелки. В полном боевом облачении: автоматы, бронежилеты и каски, болтающиеся на ремне. Как будто фронт уже в Париже.

В понедельник, улетая из Франции, я взял на стойке в аэропорту свежий номер одной из крупнейших французских газет, «Фигаро». На первой полосе ее красовался вынос: «Западные страны задаются вопросом, надо ли вооружать украинцев?»

Дальше «Фигаро» писала: «Учитывая неэффективность санкций против России и обострение ситуации на территории Украины, западные страны задумываются о поставках оборонительных вооружений украинской армии с целью избежать крушения страны. После донецкого аэропорта и штурма Мариуполя повстанцы, поддерживаемые Москвой, продолжают наступление на Востоке»...

Так обстановка на Украине видится французам.