Захар Прилепин. Незаметный русский участковый

Писатель Захар Прилепин — о том, где кончается кино и начинается реальность, а также почему стало безопаснее в российских городах

У русского человека не очень развит, назовем так, сравнительный аппарат.

Пересмотрев сотни и тысячи образцов голливудской продукции, русский человек так и не сделал некоторых простейших выводов.

Едва ли кому-то нужно объяснять, что более чем весомая часть мировой кинематографической классики посвящена этническим мафиозным группировкам, действующих на территории США, или мафиозным группировкам в Сицилии, или на территории Испании, или на территории Австралии и так далее и тому подобное.

Непрестанные «Крестные отцы», «Славные парни», «Схватки» ежегодно пополняются всё новой и новой продукцией; мы так много этого смотрели, что из одного перечня названий фильмов про мафию за минувшее десятилетие можно было бы составить эту колонку в газете.

Вся страна, когда я взрослел, плакала над «Комиссаром Каттани» с Микеле Плачидо в главной роли; на моих сверстников магически действовал фильм «Разборки в Маленьком Токио» с Дольфом Лундгреном и Брендоном Ли; только что я пересмотрел фильм «Брат» (в российском прокате «Брат якудзы») Такеши Китано — о противостоянии японской и итальянской мафии в Ньй-Йорке (зачин фильма Китано наш Балабанов элементарно позаимствовал для своего «Брата»).

А сколько фильмов снято про чернокожих бандитов, про наркоторговлю, которую они контролируют в каждом американском городе, и о прочих их шалостях? У меня лежит сборник фильмов рэпера и бывшего наркоторговца, а с недавних пор еще и актера 50 Cеnt, в которого на заре его карьеры выпустили шесть пуль, но, как вы понимаете, не убили, — так у него все фильмы исключительно об этом. И у покойного культового рэпера Тупака Шакура (убитого в разборках, если вы не в курсе) — точно такая же фильмография.

А фильмы про латиноамериканскую мафию?

А фильмы про русскую мафию в Нью-Йорке и русских бандитов в Лондоне? Кто из нас не смеялся над — вполне, кстати, правдоподобными — портретами неубиваемых русских братков из бывших морпехов у Гая Ричи?

Когда в свое время я приехал в Сицилию, первым делом, едва, что называется, сойдя с трапа, я пошутил, что первая ассоциация у всякого русского в этих местах — мафия.

Никто из встречающих меня не отреагировал на мои слова как на шутку, увы. Да, сказали они, это колоссальная проблема. Мы, сказали мне жители Сицилии, ничего не можем с этим поделать.

Вот, думаю я, влип: шутка не удалась.

Впрочем, рассказывали мне за вечерним ужином, у нас недавно был праздник для всей Сицилии.

«А что такое?» — поинтересовался я.

Выяснилось, что несколько лет назад, чуть ли не десять, мафия убила у местного полицейского дочь, и после почти бесконечного суда один из представителей мафии предстал перед судом. Его еще не посадили, но, скорее всего, посадят.

«Вот это достижение», — подумал я мрачно. Я 6 лет работал в органах внутренних дел, мы имели конфликты — в самые мрачные 1990-е годы — со всеми бандитами, воротилами и ворами в законе нашего региона, но чтоб кому-нибудь пришло в голову убить дочь полицейского?!?

Я не помню ничего подобного; даже намеков на это не помню.

Атмосфера в Сицилии, осознал я уже к вечеру, воистину упадническая.

Полицейские, которые стоят на улицах, — вид у них такой, словно они сами всего боятся. Как будто поймали старшеклассника, велели ему переодеться в форму и сказали: «Встань вот тут и ни во что не вмешивайся, а то тебе пальцы переломаем по одному!» — «Может, я домой пойду, а?» — «Стой, сказали тебе».

Смурные преподаватели в университетах, студенты и студентки, которых невозможно ни увлечь, ни рассмешить, как бы отягощенные чем-то, находящимся за пределами моего понимания. Таких студентов я нигде в мире не встречал!

Когда судьба пару раз приводила меня в США, где я подолгу гостил и путешествовал, я и там понял: всё, что показывает в фильмах с 50 Cent и Тупаком про жителей черных гетто, и всё, что показывают в фильмах с Дэнни Трехо (индеец, бывший бандит, вы наверняка помните его в эпизодах у Тарантино), — это не кино, это насущная реальность, быт.

Итальянская мафия, латиноамериканская мафия, японская мафия, китайская мафия — это вещи, которые, заехав в определенные районы, можно наблюдать своими глазами.

Конечно, рассказывали мне старые нью-йоркские евреи, когда мы сюда приехали в 1970-е, всё было куда жестче — стреляли еженедельно, перестрелки посреди города мало кого могли удивить.

«Вот, — думал я с нежностью, — черти вы какие: нет бы подать весточку в СССР, какой беспредел тут творится — много ли было перестрелок в Москве и в Ленинграде в 1975 году!»

Но то, что за минувшие 40 лет принципиально никакие мафиозные проблемы не были разрешены в США, — факт. Мафия есть, мафия никуда не делась — десятки разнообразных этнических мафий творят свои поганые дела. И черное гетто тоже есть — то самое гетто, куда, как в отличных американских рассказах Эдуарда Лимонова, не ездит полиция, потому что полиции там не поздоровится.

Помните, как в одном из «Крепких орешков», Брюса Уиллиса высадили в черном квартале с плакатом «Ненавижу ниггеров». По сюжету фильма Брюсу с таким плакатом — в Нью-Йорке — жить не более двух минут.

А что, действительно в Москве есть районы, где полицейский выйдет с плакатом «Я ненавижу азеров!» — и его застрелят через две минуты?

Нет, сегодня таких районов нет в Москве. И в Петербурге нет. И в Нижнем Новгороде тоже.

А позавчера они были.

Я пришел на работу в МВД, если точнее, в ОМОН, в 1995 году.

Тот район Нижнего Новгорода, где располагался рынок, весь контролировался выходцами с Кавказа. Там стояли подведомственные им проститутки, там торговали их водкой, их наркотиками, их всем, включая огнестрельное оружие. Там сидели их участковые, а в местном отделе милиции — их этнически родственный дежурный, и замначальника отдела тоже был их.

Вечерами возле местных кабаков стояли толпы гортанных юношей в кожаных куртках и остроносых ботинках: даже самая отмороженная местная гопота не ходила к ним на разборки.

У меня не было никаких сомнений, что вся эта ситуация — навсегда, что она — непоправима.

Приезжая в Москву и выходя на площади трех вокзалов, я видел ровно то же самое: сотни ларьков, сотни проституток, паленая водка — и небритые, наглые, бодрые хозяева всей этой ситуации. Милицейские патрули с неестественно независимым видом обходили молодых кавказцев, скупивших здесь всё и приглядывающих за порядком.

Мы, вступившие в эпоху благословенного капитализма и чудесных буржуазных ценностей, одновременно с этим въехали в Сицилию, в мир Тупака и 50 Сent, в бесконечные разборки между Маленьким Токио, Маленьким Ереваном, Маленьким Баку и далее по списку.

Отработав 5 лет в ОМОНе и затем, в 1999 году, уволившись, я, признаюсь, не увидел, когда всё вышеописанное вдруг изменилось.

Недавно я слушал в машине последний альбом русского рэпера Гуфа (сидел в свое время в тюрьме за распространение наркотиков) и, усмехнувшись, оценил куплет о том, что все его знакомые барыги, опытные дельцы наркотического движа — сидят.

Гуф оказался очень удивлен этим обстоятельством и, между прочим, сообщает слушателю о своих бывших коллегах по распространению запрещенных средств вот что:

«...я не припомню среди них бедняков!

Мусора не берут деньги — у них какой-то новый прикол».

Песенка Гуфа натолкнула меня на элементарные размышления.

Если сегодня я приеду в тот район, где еще 10 лет назад кавказская мафия контролировала рынок, три пятачка проституток, все рестораны, игровые автоматы и милицейский отдел заодно — я не увижу там ничего перечисленного. Ни игровых автоматов, ни проституток, ни победительных парней в кожаных куртках, ни дежурного в отделе, которые неизменно отпускает своих.

Русский участковый дядя Вася, совсем, ну ни капли не похожий на Микеле Плачидо и Брюса Уиллиса, исправил эту ситуацию. Я не заметил, когда он это сделал, и даже не очень понимаю, как он этого добился.

Конечно же, в каком-то виде остались и этническая преступность, и проституция, и подпольные игровые клубы иногда накрывают, — но всё это, даже в статистическом пересчете, уменьшено в разы, в десятки раз, а главное: это не выглядит больше ни как Сицилия, ни как негритянские кварталы, ни как латиноамериканские кварталы, ни как площадь трех вокзалов в Москве в совсем не далеком 2005 году.

Не выглядит! И даже не пытайтесь спорить с этим: глупо оспаривать очевидное.

Не очень честные и не очень последовательные люди, которые нахваливают у нас Саакашвили за то, что он стремительно реформировал работу полиции в Грузии, рта не раскроют, чтоб сказать доброе слово о том, что происходит здесь.

Здесь, между прочим, проблем имелось в сотню раз больше — здесь огромная страна, здесь циркулировали неисчислимые деньги, здесь есть куда лечь на дно, здесь проще было купить оружие — вплоть до пулемета или гранатомета, а то и танка.

И что? Где благодарность? Где хоть одна статейка в их хваленой либеральной прессе на эту тему?

Вы хоть заметили, что по улицам не ходят толпы грязных сотрудников патрульно-постовой службы, как 20 лет назад? Да потому что они не нужны! Обратили внимание, что стражи дорог не берут взяток уже который год? Потому что — ну, как правило, — просто не берут, отучили. Тем более в сравнении с тем, как брали, брали и еще раз брали раньше. Да и самих их почти не видно.

Кто-нибудь наконец скажет спасибо участковому дяде Васе за то, что мы не живем в пространстве фильма «Живая мишень», куда в гости заходят люди из фильма «Красная жара» и все вместе они отправляются в пространство фильма… да их сто тысяч, этих фильмов, даже лень перечислять.

Вы какими глазами их смотрели, эти фильмы? Вы отдаете себе отчет, что дядя Вася избавил вас от всех этих реалий?

Дядя Вася, прости нас: мы тебя не ценим.

Но исправь и всё остальное, пожалуйста.

Только имей в виду: мы и за остальную работу тебе спасибо не скажем.

Надеюсь, ты и не ждёшь никакой благодарности.

А теперь давай, дорогой читатель, расскажи мне сто историй про то, как дядя Вася плохо работает — у тебя же наверняка такие истории в запасе есть.

В негритянское гетто бы отправить тебя пожить, читатель. И твоих детей в школу, находящуюся в этом гетто, куда директор Джеймс Белуши приходит с пистолетом за поясом.

Чтоб была возможность сравнить.