Литва – сказочная страна: о "доблести" литовских войск в "битве при Жальгирисе"

На днях состоялась презентация документального фильма местных авторов, вызвавшая большой общественный резонанс. Внимание публики привлекла вечная тема: доблесть литовских войск под началом князя литовского Витаутаса, величаемого Великим, одержавших эпохальную победу в битве под Жальгирисом (Грюнвальдской битве). Три года назад в Литве с оглушительной помпой отмечалось шестисотлетие этого поистине значимого события, имевшего огромное значение если не для всей средневековой Европы, то для центральной и восточной ее части точно. И мало кого – ну разве только немногих местных исследователей, у которых достает мужества не только смотреть правде в глаза, но и транслировать ее, пусть с большими оговорками, в публичное пространство – волнует тот факт, что заслуги литовцев в разгроме ордена крестоносцев, по большому счету, не более чем красивый вымысел, героическая сказка, а попросту блеф. 

Нет – нет, это не нонсенс и даже не исключение, это самое настоящее правило - жить в мире легенд и мифов, зачастую выдавая желаемое за действительное. Ах, как хочется местной элите на фоне Англии, Франции и прочих столпов цивилизации выглядеть не хуже, а при случае рвануть на груди рубаху: а мы тоже не лыком шиты, мы тоже вершили судьбы Старого Света, своими жизнями закрыли путь татаро-монгольскому нашествию. Зигмас Зинкявичюс, один из "классиков" литовской истории, в академическом издании "Восточная Литва в прошлом и настоящем" пишет буквально следующее: "Древнее Литовское государство было открытым, здесь сохранялось культурное и политическое наследие Европы". Не правда ли, весомо, ЮНЕСКО, мировая культурная организация, должна увековечить этот великий подвиг не иначе как в вечной бронзе. А на деле? На деле только в конце четырнадцатого века в этот край пришло христианство, а до той поры здесь молились камням и дубам и ни о какой Европе и не слыхивали. Где-то на рубеже тысячелетий в эти дремучие края забрел немецкий епископ с святой миссией донести до язычников слово и веру Христа и был убит со всей многочисленной свитой, что и отмечено в германских хрониках.

Теперь от этого дня ведется летоисчисление Литвы как государства. Таким образом, подчеркивают местные "специалисты", она по возрасту значительно старше многих европейских стран - Испании, Италии, даже Германии, которую объединил Бисмарк только в девятнадцатом столетии. И, конечно же, она занимает особое место среди трех прибалтийских "сестер", ведь только у нее великое прошлое, ведь только она простиралась от моря Черного до моря Балтийского. Вспоминается анекдот, прямо вытекающий из темы: в сельских клубах и дворцах культуры до сих пор висят огромные картины местных авторов, изображающие Витаутаса Великого на лошади, утоляющей жажду прямо из Черного моря. Ну откуда провинциальным "рембрандам" знать, что лошади черноморскую воду не станут пить даже под страхом смерти: очень солона.

Целая серия мифов связана с Клайпедой. То, что основан город немецкими рыцарями и семьсот лет развивался в составе Восточной Пруссии, тщательно замалчивается, вместо этого биография изначально Мемельбурга ведется от мифической Клайпеды, литовского поселения рыбаков (археологи все окрестности ископали, а заказ властей так и не смогли исполнить: поселения куршей нашли, а вот литовцев - ну никак, отчего факт происхождения города и названия до сих пор висит в воздухе). В центре города стоит могучая гранитная фигура Геркуса Мантаса с гигантским мечом – герой освободительного движения пруссов, которому удалось не раз победить немцев в локальных боях. У Клайпеды, как у Литвы в целом, никаких прав на этого храброго воина, пруссы хотя и относятся к балтским племенам, но общего с литовцами у них даже меньше, чем у русских с сербами и хорватами – мы хоть до пятого века жили вместе на склонах Карпат. И, как свидетельствуют германские архивы, Мантас действовал в центральной и западной части Вост. Пруссии (ныне это польские земли) и к Литве отношения никак не имел. Поставленный еще в послевоенные годы, этот пришлый богатырь намекал "оккупантам" - придет и ваш час. Ну что же, нет своих героев, приходится пользоваться чужими.

Вторая городская легенда касается народного восстания 1923 года, после которого город-порт вернулся в лоно матери- родины. Недавно отмечалось девяностолетие этого события, с торжественными речами к нации обратились руководители государства и правительства, ученые, депутаты... Народное восстание обеспечило победу - и никак иначе. Тогда как изучение литовских архивов дает совершенно иную картинку: операция была разработана в недрах генштаба, на нее был отпущен бюджет, регулярным полкам поменяли форму на цивильный костюм. Парализованные революцией, разгромом на всех фронтах немцы не имели сил и желания сопротивляться, а французам, временным управляющим краем, на этот медвежий угол было наплевать. Операция прошла почти без кровопролития, зато теперь есть мемориалы и герои освобождения. Точно подмечено: если долго рассказывать легенду, то, в конце концов, в нее начинает верить и сам автор.

Тут можно бы вспомнить и великого Адама Мицкевича – польского Пушкина, как назвал его один из русских критиков. В Вильнюсе, Каунасе ему поставлены памятники, в них он представлен литовским литератором. Почему? Да потому, что несколько лет, небольшая толика его блестящей жизни, у него связано с Литвой, хотя в равной степени он мог бы считаться и белорусским (по месту рождения и детства), и российским (Москва, Петербург, дружба с Пушкиным), и французским, и немецким и даже турецким (по месту последней службы и смерти). Себя же Адам с гордостью называл поляком.

Клайпедское восстание, которого не было, Мицкевич, который бы, по меньшей мере, крайне удивился, если бы его назвали литовцем – это все "цветочки" национального мифотворчества, а вот легенды о битве при Жальгирисе - это уже настоящие "ягодки". Начать следует с названия – с ним никто в мире не знаком, прежде всего, потому, что знают Грюнвальдскую битву, а литовцам захотелось "приватизировать" название и они сделали перевод – кальку. Хотя это как-то не совсем укладывается в историческую традицию, но грех невелик, простить можно. А вот касаемо трактовки...- тут, как принято выражаться, есть серьезные вопросы.

И прежде всего, к роли самих литовских войск и их вождя в этой кровавой сече. В кинокартине, о которой мы упомянули в начале нашего разговора, доказывается главное: литовская дружина не бежала с поля боя. Авторитетом тут выступает никому не ивестный шведский историк, который раскопал в архивах, что это было вовсе и не бегство, а хитрый маневр по вовлечению противника, немецких крестоносцев, в ловушку, то бишь в заранее приготовленный "капкан".

Дыма без огня, как известно, не бывает, власти не будут тратить большие деньги на борьбу с ветряными мельницами, с очевидной ахинеей. И действительно, в сявзи с 600- летним юбилеем битвы историки - прежде всего польские, а потом и российские – еще раз с пристрастием вгляделись в казалось бы известные факты и обнаружили массу нестыковок. Далеко не все было гладко и замечательно в том побоище. Польский хронист Ян Длугош, современник этих событий, первым обвинил литовские дружины в бегстве, что ослабило фланг, где дрались польские полки, и позволило противнику смять поляков и даже захватить одну хоругвь (аналог дивизионного знамени). И только храбрость и стойкость трех смоленских полков, в итоге потерявших половину воинов, помогли сдержать натиск немцев и выправить положение. Настаивает на этой версии и Мирослав Нагельский, профессор Варшавского университета, ряд других польских и российских ученых.

Думается, завязавшаяся дискуссия, в конце концов, даст ответы на спорные вопросы. Бесспорным остается одно: литовцы напрасно перевели название небольшой немецкой деревушки Грюнвальд, ведь, если по гамбургскому счету, вклад их в этот триумф невелик, то совершенно напрасно все лавры они примеряют на свою голову.

Андрей Фомин, литовский культуролог, доктор наук, председатель литовской организации российских соотечественников, в этом абсолютно уверен: "Из сорока хоругвей, которые привел князь Витаутас на поле боя, собственно литовских было только шесть, остальные выставили черниговцы, полочане, галичане и прочие княжества Киевской Руси, большая часть которой к тому времени была покорена Литвой. Вот на них и приходится в основном кровавая жатва".

Длугош, в свою очередь, упоминает о распре, возникшей после битвы между польским королем Ягайлой, командующим польскими дружинами, и Витаутасом, близкими родственниками, между прочим, и польский хронист предполагает, что причиной стало неожиданное бегство литовцев, едва не обернувшееся поражением союзников.

Если вспомнить, что для России "Пушкин – это все!", то подобным "все!" для земли Марии является Жальгирис – бренд, который раскручен во всех сферах, начиная от баскетбола и кончая заводами и пароходами, а потому признать, что Жальгирис - Грюнвальд в литовской транскрипции ошибка, ложь - означает признать едва ли не национальную катастрофу. И какой политик добровольно пойдет на самоубийство? Вопрос риторический.

Тут, догадываюсь, возникает резонный вопрос: а для чего по большому счету все это мифотворчество? А для того, чтобы, восторгаясь великим прошлым, народ забывал о невеселом – и это еще мягко сказано - настоящем, когда страна на глазах пустеет. Недостаток хлеба восполняется красивыми сказками, легендами, мифами, красочными зрелищами, а ими, увы, сыт не будешь.

Валерий Мокрушин, Литва, специально для Накануне.RU

- See more at: http://www.nakanune.ru/articles/17539/#sthash.othdQKIl.dpuf

На днях состоялась презентация документального фильма местных авторов, вызвавшая большой общественный резонанс. Внимание публики привлекла вечная тема: доблесть литовских войск под началом князя литовского Витаутаса, величаемого Великим, одержавших эпохальную победу в битве под Жальгирисом (Грюнвальдской битве). Три года назад в Литве с оглушительной помпой отмечалось шестисотлетие этого поистине значимого события, имевшего огромное значение если не для всей средневековой Европы, то для центральной и восточной ее части точно. И мало кого – ну разве только немногих местных исследователей, у которых достает мужества не только смотреть правде в глаза, но и транслировать ее, пусть с большими оговорками, в публичное пространство – волнует тот факт, что заслуги литовцев в разгроме ордена крестоносцев, по большому счету, не более чем красивый вымысел, героическая сказка, а попросту блеф. 

Нет – нет, это не нонсенс и даже не исключение, это самое настоящее правило - жить в мире легенд и мифов, зачастую выдавая желаемое за действительное. Ах, как хочется местной элите на фоне Англии, Франции и прочих столпов цивилизации выглядеть не хуже, а при случае рвануть на груди рубаху: а мы тоже не лыком шиты, мы тоже вершили судьбы Старого Света, своими жизнями закрыли путь татаро-монгольскому нашествию. Зигмас Зинкявичюс, один из "классиков" литовской истории, в академическом издании "Восточная Литва в прошлом и настоящем" пишет буквально следующее: "Древнее Литовское государство было открытым, здесь сохранялось культурное и политическое наследие Европы". Не правда ли, весомо, ЮНЕСКО, мировая культурная организация, должна увековечить этот великий подвиг не иначе как в вечной бронзе. А на деле? На деле только в конце четырнадцатого века в этот край пришло христианство, а до той поры здесь молились камням и дубам и ни о какой Европе и не слыхивали. Где-то на рубеже тысячелетий в эти дремучие края забрел немецкий епископ с святой миссией донести до язычников слово и веру Христа и был убит со всей многочисленной свитой, что и отмечено в германских хрониках.

Теперь от этого дня ведется летоисчисление Литвы как государства. Таким образом, подчеркивают местные "специалисты", она по возрасту значительно старше многих европейских стран - Испании, Италии, даже Германии, которую объединил Бисмарк только в девятнадцатом столетии. И, конечно же, она занимает особое место среди трех прибалтийских "сестер", ведь только у нее великое прошлое, ведь только она простиралась от моря Черного до моря Балтийского. Вспоминается анекдот, прямо вытекающий из темы: в сельских клубах и дворцах культуры до сих пор висят огромные картины местных авторов, изображающие Витаутаса Великого на лошади, утоляющей жажду прямо из Черного моря. Ну откуда провинциальным "рембрандам" знать, что лошади черноморскую воду не станут пить даже под страхом смерти: очень солона.

Целая серия мифов связана с Клайпедой. То, что основан город немецкими рыцарями и семьсот лет развивался в составе Восточной Пруссии, тщательно замалчивается, вместо этого биография изначально Мемельбурга ведется от мифической Клайпеды, литовского поселения рыбаков (археологи все окрестности ископали, а заказ властей так и не смогли исполнить: поселения куршей нашли, а вот литовцев - ну никак, отчего факт происхождения города и названия до сих пор висит в воздухе). В центре города стоит могучая гранитная фигура Геркуса Мантаса с гигантским мечом – герой освободительного движения пруссов, которому удалось не раз победить немцев в локальных боях. У Клайпеды, как у Литвы в целом, никаких прав на этого храброго воина, пруссы хотя и относятся к балтским племенам, но общего с литовцами у них даже меньше, чем у русских с сербами и хорватами – мы хоть до пятого века жили вместе на склонах Карпат. И, как свидетельствуют германские архивы, Мантас действовал в центральной и западной части Вост. Пруссии (ныне это польские земли) и к Литве отношения никак не имел. Поставленный еще в послевоенные годы, этот пришлый богатырь намекал "оккупантам" - придет и ваш час. Ну что же, нет своих героев, приходится пользоваться чужими.

Вторая городская легенда касается народного восстания 1923 года, после которого город-порт вернулся в лоно матери- родины. Недавно отмечалось девяностолетие этого события, с торжественными речами к нации обратились руководители государства и правительства, ученые, депутаты... Народное восстание обеспечило победу - и никак иначе. Тогда как изучение литовских архивов дает совершенно иную картинку: операция была разработана в недрах генштаба, на нее был отпущен бюджет, регулярным полкам поменяли форму на цивильный костюм. Парализованные революцией, разгромом на всех фронтах немцы не имели сил и желания сопротивляться, а французам, временным управляющим краем, на этот медвежий угол было наплевать. Операция прошла почти без кровопролития, зато теперь есть мемориалы и герои освобождения. Точно подмечено: если долго рассказывать легенду, то, в конце концов, в нее начинает верить и сам автор.

Тут можно бы вспомнить и великого Адама Мицкевича – польского Пушкина, как назвал его один из русских критиков. В Вильнюсе, Каунасе ему поставлены памятники, в них он представлен литовским литератором. Почему? Да потому, что несколько лет, небольшая толика его блестящей жизни, у него связано с Литвой, хотя в равной степени он мог бы считаться и белорусским (по месту рождения и детства), и российским (Москва, Петербург, дружба с Пушкиным), и французским, и немецким и даже турецким (по месту последней службы и смерти). Себя же Адам с гордостью называл поляком.

Клайпедское восстание, которого не было, Мицкевич, который бы, по меньшей мере, крайне удивился, если бы его назвали литовцем – это все "цветочки" национального мифотворчества, а вот легенды о битве при Жальгирисе - это уже настоящие "ягодки". Начать следует с названия – с ним никто в мире не знаком, прежде всего, потому, что знают Грюнвальдскую битву, а литовцам захотелось "приватизировать" название и они сделали перевод – кальку. Хотя это как-то не совсем укладывается в историческую традицию, но грех невелик, простить можно. А вот касаемо трактовки...- тут, как принято выражаться, есть серьезные вопросы.

И прежде всего, к роли самих литовских войск и их вождя в этой кровавой сече. В кинокартине, о которой мы упомянули в начале нашего разговора, доказывается главное: литовская дружина не бежала с поля боя. Авторитетом тут выступает никому не ивестный шведский историк, который раскопал в архивах, что это было вовсе и не бегство, а хитрый маневр по вовлечению противника, немецких крестоносцев, в ловушку, то бишь в заранее приготовленный "капкан".

Дыма без огня, как известно, не бывает, власти не будут тратить большие деньги на борьбу с ветряными мельницами, с очевидной ахинеей. И действительно, в сявзи с 600- летним юбилеем битвы историки - прежде всего польские, а потом и российские – еще раз с пристрастием вгляделись в казалось бы известные факты и обнаружили массу нестыковок. Далеко не все было гладко и замечательно в том побоище. Польский хронист Ян Длугош, современник этих событий, первым обвинил литовские дружины в бегстве, что ослабило фланг, где дрались польские полки, и позволило противнику смять поляков и даже захватить одну хоругвь (аналог дивизионного знамени). И только храбрость и стойкость трех смоленских полков, в итоге потерявших половину воинов, помогли сдержать натиск немцев и выправить положение. Настаивает на этой версии и Мирослав Нагельский, профессор Варшавского университета, ряд других польских и российских ученых.

Думается, завязавшаяся дискуссия, в конце концов, даст ответы на спорные вопросы. Бесспорным остается одно: литовцы напрасно перевели название небольшой немецкой деревушки Грюнвальд, ведь, если по гамбургскому счету, вклад их в этот триумф невелик, то совершенно напрасно все лавры они примеряют на свою голову.

Андрей Фомин, литовский культуролог, доктор наук, председатель литовской организации российских соотечественников, в этом абсолютно уверен: "Из сорока хоругвей, которые привел князь Витаутас на поле боя, собственно литовских было только шесть, остальные выставили черниговцы, полочане, галичане и прочие княжества Киевской Руси, большая часть которой к тому времени была покорена Литвой. Вот на них и приходится в основном кровавая жатва".

Длугош, в свою очередь, упоминает о распре, возникшей после битвы между польским королем Ягайлой, командующим польскими дружинами, и Витаутасом, близкими родственниками, между прочим, и польский хронист предполагает, что причиной стало неожиданное бегство литовцев, едва не обернувшееся поражением союзников.

Если вспомнить, что для России "Пушкин – это все!", то подобным "все!" для земли Марии является Жальгирис – бренд, который раскручен во всех сферах, начиная от баскетбола и кончая заводами и пароходами, а потому признать, что Жальгирис - Грюнвальд в литовской транскрипции ошибка, ложь - означает признать едва ли не национальную катастрофу. И какой политик добровольно пойдет на самоубийство? Вопрос риторический.

Тут, догадываюсь, возникает резонный вопрос: а для чего по большому счету все это мифотворчество? А для того, чтобы, восторгаясь великим прошлым, народ забывал о невеселом – и это еще мягко сказано - настоящем, когда страна на глазах пустеет. Недостаток хлеба восполняется красивыми сказками, легендами, мифами, красочными зрелищами, а ими, увы, сыт не будешь.

Валерий Мокрушин, Литва, специально для Накануне.RU

- See more at: http://www.nakanune.ru/articles/17539/#sthash.othdQKIl.dpuf