Великобритания умирает. Слава Англии!

Фото: www.globallookpress.com

В Люксембурге состоялась знаковая встреча министров иностранных дел стран Евросоюза. Ее ключевым вопросом было утверждение двух программ антироссийских санкций. Но на деле это была последняя попытка Великобритании договориться с Европой.

Первый пункт повестки касается стран, виновных в кибератаках. После известной эпопеи, начатой в США вокруг якобы имевшего места вмешательства неких русских хакеров в президентские выборы, а тем более после недавних обвинений в том же самом еще и китайских компьютерных специалистов на службе государства, она на Западе стала удобным инструментом геополитического давления на любую неугодную страну.

Второй предполагает наказание за применение химического оружия и носит еще более ярко выраженный антироссийский характер.

Абсолютно очевидно, что инициатором и главной движущей силой обеих инициатив является Великобритания. Невыгодность их юридического принятия для самого Евросоюза совершенно понятна, что и придает событию пикантный геополитический смысл, позволяя судить о степени способности Брюсселя и особенно ведущих государств ЕС вернуть себе геополитическую субъектность как главную основу способности иметь собственные интересы и формулировать собственные цели, а также достигать их.

Ну и, конечно, хочется понять, кому и зачем вообще все это шоу нужно, кто и что в нем выиграет или проиграет.

Пиррова победа Великобритании

В очень стародавние времена, в битве при Аускуле в 279 году до н.э. эпирский царь Пирр в результате тяжелейшего двухдневного сражения разгромил армию римлян. Однако после подсчета потерь произнес слова, ставшие крылатыми: «Еще одна такая победа, и мы окончательно погибнем».

Примерно в том же положении оказалась Великобритания по итогам Второй мировой войны. Формально отбиться от Гитлера ей удалось, она даже вошла в клуб победителей практически на равных с его главными участниками, но досталась ей победа крайне дорогой ценой. Империя фактически лишилась своих колоний, являвшихся основой ее экономической и геополитической мощи.

Именно тогда Лондон совершил ошибку, последствия которой привели его к нынешней катастрофе. Не имея возможности продолжать самостоятельную политику, дипломаты Ее Величества и финансисты из Сити добились от США права стать своего рода «смотрящим за Европой» в рамках программы американской экономической помощи. Начатая с речи Черчилля в Фултоне холодная война потребовала от Вашингтона скорейшего восстановления военной мощи европейских стран, что к тому же сулило прекрасную возможность хорошо заработать на кредитах. Наблюдать за качеством соблюдения кредитных программ, а также принимать решения по итоговому выделению конкретных денег стали британцы. Им казалось, что тем самым Британский лев сохраняет доминирующее положение в Европе, которое к тому же приносит определенные доходы.

Сначала решение выглядело идеальным настолько, что уже с конца 1980-х банковско-финансовая сфера начала значительно превосходить по доходности остальные отрасли национальной экономики и к концу нулевых обеспечивала свыше 60% британского ВВП. Ее рост достаточно спокойно покрывал постепенную стагнацию сельского хозяйства и промышленности. Считалось, что раз львиная доля общих европейских денег проходит через британские банки, значит Сити доминирует в Европе в целом.

Тем самым в Лондоне сложилось убеждение о совершенно уникальном геополитическом положении страны. Она одновременно является и проводником американского влияния на континент, и в то же время сама по себе претендует на особое место. Все это в конце концов и подвело британскую правящую элиту.

Шантаж, который не сработал

Хотя формально бумажные показатели экономики красиво росли, в реальности уровень ее фактической доходности постепенно начал снижаться, что стимулировало правящую элиту начать поиск способов уклонения от исполнения разных «европейских обязанностей» – например, по наполнению фондов выравнивания ЕС, денег из которых Лондон получал на треть меньше, чем перечислял туда сам. Главными получателями преференций фонда являлись страны Восточной Европы.

Определенное преимущество, состоявшее в политической близости с правящими элитами США, позволило британскому истеблишменту вовремя ощутить глобальную смену направления американской внешней стратегии. Примерно в 2009-2011 годах за океаном Европу стали рассматривать как направление будущей политической и экономической колонизации.

Британский истеблишмент решил воспользоваться складывающимися условиями для очередного кульбита для еще большей абсолютизации уникальности политико-экономического статуса. Лондон попытался добиться от Брюсселя пересмотра условий членства в ЕС. Все преференции должны были остаться неизменными, тогда как в части исполнения обязательств Британский лев хотел получить право самостоятельно определять состав, условия и пределы их исполнения. Вплоть до полного отказа.

Инструментом вразумления «дружной семьи европейских народов» должен был стать элементарный шантаж – угроза полностью выйти из ЕС. Ставка делалась на прецедентность европейских законов. В той или иной степени покинуть общий корабль Единой Европы периодически грозили испанцы, греки, итальянцы, что-то похожее бурчали португальцы и дружно обещали государства юго-восточной Европы, которых Брюссель слишком явно загонял в строй бесправных исполнителей указующих решений Европарламента.

Но ставка не сыграла, Брюссель не испугался, а Берлин даже встретил британскую инициативу с радостью. Лондон внезапно для себя оказался вынужден угрозу реализовывать на практике, что и вызвало в итоге огромные проблемы.

До официальной даты Brexit – 29 марта 2019 года – осталось менее полугода, а соглашения о его условиях с ЕС до сих пор нет. Причем основу своей экономики – банковский сектор, формирующий 64% ВВП, – британцы уже теряют на глазах. Брюссель категорически настаивает на перерегистрации филиалов британских банков в Европе как иностранных, со всеми вытекающими минусами для европейских клиентов. Учитывая и без того непростые экономические времена, нести дополнительные расходы за банковское обслуживание они для себя посчитали излишним и стали активно переводить счета в Германию и Австрию. К пущему удовольствию местных банков, ранее безнадежно проигрывавших конкуренцию с британцами.

О разнице между Англией и Великобританией

В британской правящей элите на вопрос выхода из ЕС существует несколько заметно разных взглядов. Если отбросить детали, то они группируются вокруг трех целевых позиций.

Например, в Шотландии еще полтора десятка лет назад сообразили, что отделение от Великобритании автоматически приведет к перераспределению денежных потоков и разделу «общей собственности», в частности нефтегазовых месторождений в Северном море. Сейчас они уже значительно исчерпаны, и размеры доходов далеки от былых, однако если делить только на одного владельца, деньги выходят вполне приличные. До 2025-2027 годов, когда эксперты сулят полную выработку месторождений, казна Шотландии будет получать доходов существенно больше, чем ныне.

Финансисты из Сити, чьи интересы выражает ныне претендующий на премьерский пост бывший министр иностранных дел Ее Величества Борис Джонсон, вполне серьезно полагают уместным, даже оптимальным вообще скинуть с баланса «всех нахлебников», даже если ценой за это станет усыхание Великобритании до границ только Англии. Они лелеют пока не утративший актуальности план глубокой финансовой интеграции с Китаем через Сингапур. Учитывая стремление Пекина пробиться (и поглотить) европейский рынок, то почему бы теперь не превратиться в проводника его интересов в Европу?

И только лишь Тереза Мэй пытается как-то сохранить нынешнюю Великобританию целой, но, судя по всему, выходит это с большим трудом. Точнее, не выходит совсем. Во всяком случае, она уже стала говорить нации о вероятном выходе из ЕС без всякого соглашения вообще. Для британской экономики это все равно что в шторм прыгать за борт без спасательного круга.

И снова в полный рост встает проблема Ольстера (Северной Ирландии), замирить сепаратизм в котором удалось не столько армейскими штыками, сколько благодаря внутриевропейской открытости границ для перемещения граждан, рабочей силы, товаров и капиталов. Юридическая принадлежность территории свое сколько-нибудь заметное значение утратила. Кто хотел, мог вообще считать, что Ирландия и Северная Ирландия воссоединились совсем. После наступления Brexit граница неизбежно восстановится, что, несомненно, возродит сепаратизм. К тому же в оставшейся внутри ЕС Ирландии уровень жизни довольно скоро окажется выше, чем в британском Ольстере. Способность королевских войск снова подавить сепаратизм штыками сегодня находится под большим вопросом – как и согласие нации нести тяготы войны, ожидая взрывов бомб в людных местах.

Существует ненулевая вероятность того, что британцы просто по референдуму предпочтут ирландцев «отпустить с миром» ради всеобщего спокойствия. Но в этом случае почти наверняка прецедентом воспользуется все та же Шотландия, уже неоднократно заявлявшая протесты ввиду нежелания покидать ЕС.

Маленькая победоносная война

Учитывая текущие обстоятельства, команде Мэй сейчас больше всего требуется, во-первых, как-то добиться хотя бы некоторого сплочения нации, во-вторых, отвлечь ее внимание на какие-нибудь другие вопросы. Это должно дать некоторую фору по времени и ресурсам, чтобы попытаться за оставшееся время как-то уговорить Брюссель на более или менее приемлемые условия хотя бы по вопросу ирландско-ирландской границы. С остальным все равно уже придется разбираться по ходу пьесы.

Везде и всегда лучшим решением в такой ситуации являлась «маленькая победоносная война». Если кто забыл, сражение за Фолклендские/Мальвинские острова в Южной Атлантике очень помогло Маргарет Тэтчер укрепить власть и достаточно успешно реализовать ее программу преобразования британской экономики.

Нынешняя британская армия годится только для парадов. На заявленные как крупнейшие учения Saif Sareea III по отражению российской агрессии в Омане она смогла выделить лишь 5,5 тыс. человек, 18 танков, 8 боевых самолетов и всего 6 военных кораблей. Так что воевать с кем-либо в реальности она не в состоянии. Отсюда такая резко воспылавшая любовь британцев к войнам в масс-медиа, все эти смешные пляски вокруг «дела Скрипалей» и всемерная демонизация России с химическим оружием, а также внезапная тяга к принятию непременно международных решений на строго общеевропейских конференциях. Напоминает привычку российских чиновников перед уходом в отставку выписывать себе огромные премии.

Большой европейский тупик

Итак, собрать 15 октября 2018 года министров иностранных дел стран ЕС в Люксембурге у британцев получилось, но дальше, судя по всему, «что-то пошло не так». Из двух ключевых вопросов удалось продавить только один – по химоружию, да и тот скорее напоминает видимость изображения бурной деятельности.

Организовать в Европе новый антироссийский фронт не получилось. Вместо новых санкций участники саммита лишь согласились приступить к разработке неких дополнительных механизмов, позволяющих убеждаться, что инциденты с химоружием действительно имели место быть и что конкретные лица, в том числе официальные чиновники иностранных государств, к их подготовке и осуществлению действительно причастны. В этом случае предполагается применять какие-то персональные индивидуальные санкции. Без раскрытия их механизма и состава.

Точнее всего результат охарактеризовала официальный представитель МИД РФ Мария Захарова. По ее словам, все, что они сделали, на практике не работает. Более того, оно еще и никак не связано с международным правом. Речь идет об очередном примере реализации на практике концепции rule of order как способе подмены международных норм односторонними тенденциозными регламентами.

Добавить к этому можно только одно. Британцы хотели большего. Очень сильно большего. Но продавить его не сумели. Что как бы порождает надежду на способность европейского истеблишмента к восстановлению собственной геополитической субъективности для выработки и реализации собственной независимой геополитики. Но очень робкую, учитывая тот факт, что какие-то там формальные механизмы и регламенты они все-таки приняли, а не выкинули хромую британскую утку из высокого люксембургского окна.

Не победил никто, а это означает резкое сужение поля вариантов для Лондона. Если не случится настоящего чуда, после 29 марта 2019 года с высокой вероятностью начнется естественный демонтаж Великобритании до крохотных границ «старой доброй Англии» с соответствующим усыханием ее экономических возможностей и геополитического влияния в мире.

Плакать не будем.

Александр Запольскис