Происходящее сегодня – Армагеддон – последняя битва человечества

В Киеве сидит в тюрьме Дима Скворцов. Единственный из тех, кого я знаю (кто сидел, или погиб, или бежал, или был обменян) в кристально чистом виде мученик за веру

Скворцов не любит нацистский режим и не скрывал этого. Но он не пускал эшелоны под откос, не призывал к восстанию, не создавал вооружённое подполье. Он критиковал киевскую власть (причём ещё порошенковскую) исключительно за вмешательство в дела религиозных общин, за антиконституционную попытку навязать гражданам Украины карманную самопровозглашённую ПЦУ, созданную при помощи откровенных махинаций и публичных обманов.

С точки зрения православной доктрины, ПЦУ – церковь в такой же степени, в какой являлся священником пьяный комсомолец 20-х годов, «игравший» «попа» по случаю очередного безбожного мероприятия. Таковой тоже мог быть облачён в настоящие ризы, только что украденные из настоящего алтаря и попирать ногами настоящие иконы, отнятые у истинных верующих.

В этом плане попытки «священников» ПЦУ «служить» в отнятых православных храмах – не более, чем бесовское кривляние и передразнивание настоящего христианского обряда. Раз уж дьявол – обезьяна Бога, то и слуги князя мира сего от него не отстают.

Ничего сверх символа веры Скворцов нацистским бандитам, захватившим власть в Киеве, не противопоставляет. И только за это сидит, только поэтому нет и речи о его обмене. Хоть иных, не столь упорных, уже давно кого выпустили умирать дома, а кого и в Россию отдали, найдя у кого-то рак, у кого-то семейные обстоятельства, а у кого-то сразу всё.

Но «гуманность» режим проявляет лишь в отношении тех, кого считает больше не опасным. У остальных же больше шансов повторить судьбу Олеся Бузины, чем оказаться на свободе. В конечном итоге тюремщики всех времён и народов часто успевали расправиться с заключёнными даже в последнюю секунду, когда над городом уже реяли флаги освободителей, и темницы должны были рухнуть через считанные минуты.

На примере Димы Скворцова мы вновь (в который уже раз в человеческой истории) видим воочию, что вооруженный одной лишь молитвою Даниил в львином рву опаснее для тоталитарной власти, чем выведенные против неё в поле многочисленные легионы профессиональных воинов.

Против легионов власть выставит легионы. Это она умеет. Но ей нечем ответить на силу духа, отказывающегося принять её правила, регулирующие отношения человека с Богом и заменяющие последнего его антиподом. Тоталитарная власть не может позволить, чтобы душа оставалась свободной. Она не успокоится, пока не порвёт, не скомкает, не изувечит живую душу или не уничтожит её носителя.

Уголок внутренней свободы опасен тем, что является примером для других, открывает перед ними пространство свободы, неподконтрольное власти, претендующей на универсализм. Сила свободного духа отрицает власть тьмы настолько полно и уверенно, что созданный ею ад исчезает и плавится как старый снег под лучами весеннего солнца.

Поэтому никогда не интересовавшийся религией атеист Зеленский, которому до президентства не было дела до украинских православных проблем, вдруг оказывается более упорным и яростным гонителем церкви, чем Порошенко.

Последний, хоть и рассматривал церковь как элемент – один из приводных ремней механизма власти, всё же во что-то верил, и эта вера хоть немного его ограничивала. Зеленскому же всё равно. Он верит только в Золотого тельца. В его системе ценностей лишь капитал, неважно как нажитый, может защитить от геенны огненной. Чем больше капитала, тем надёжнее защита.

Но сам Зеленский – лишь маленький, смешной и жалкий в своей жадности слуга, нанятый американским господином таскать каштаны из огня. Между тем американский господин ненавидит любую истинную веру (православную, католическую, протестантизм, ислам, буддизм и т.д.) искренне и сильно. Зеленский лишь бездумно выполняет его приказы, американские же элиты ведут системную работу, по уничтожению религии при помощи её дискредитации и извращения.

Вы можете посещать храмы, носить соответствующую символику, проводить обряды, и вам никто слово не скажет. Надо уступить лишь в одной «малости» – признать, что священниками и епископами могут быть геи, трансгендеры и прочие извращенцы, согласиться венчать однополые пары. И всё. Больше к вам претензий не будет.

Пока в УПЦ правила бал разведённая покойным Владимиром (Сабоданом) гомосексуальная драбинковщина, власть ей прощала даже периодические капризные заигрывания с Москвой. Но как только Саша Драбинко хлопнул дверью и ушёл в ПЦУ, не помогло и благословение ВСУ на войну с Кремлём, не пошли в зачёт и отказ поминать патриарха Кирилла на богослужениях, и фактическое самопровозглашение автокефалии.

Отказ от последней самой важной уступки, которая и должна была зафиксировать окончательное отречение от веры, породнение с бесовщиной и превращение в обычных ряженых, зачеркнул всю остальную сервильность. Если церковь не желает признать родство с геями, значит, она московская, как бы искренне она Москву ни проклинала.

Что-то в этом есть. Не случайно воюющая против нас армия, выбирает для своей символики и татуировок самые что ни на есть сатанинские сюжеты. Себя самого не обманешь. Внутренне человек знает, чью сторону он выбрал, с кем заключил договор.

Именно поэтому мы и не можем договориться с Западом о мирном сосуществовании на основе невмешательства в дела друг друга, как это было раньше.

Консервативно-клерикальный Запад 50-х – 70-х, при всех идеологических различиях, был договороспособен. В конечном итоге ценности у нас были если и не совсем общие, то весьма близкие. Современный Запад сохранил лишь внешнюю человеческую личину. На самом деле под тонкой оболочкой давно господствуют гниль и разложение, а всё к чему он прикасается, обращается в тлен.

«Вода и камень, стихи и проза, лёд и пламень не столь различны меж собой», как мы с современным Западом. Это как материя и антиматерия – при столкновении происходит аннигиляция.

Нам реально нет места на одной планете. Только Запад это понимает и сражается в своей последней битве на уничтожение нас – своего эсхатологического врага, а мы рефлексируем и всё ещё видим в противнике человека, с которым потом, после войны, будем как-то жить если не вместе, то рядом.

На самом деле не будет ни вместе, ни рядом. В худшем случае, как было сказано «мы в рай, а они просто сдохнут», в лучшем ─ должен остаться только один.

Происходящее сегодня – Армагеддон – последняя битва человечества. Бой не за ресурсы, не за рынки, не за рабов, не за право господствовать. Это эсхатологическая битва света и тьмы за будущее нашей вселенной, за то, в каком мире будут жить наши дети, кому они будут молиться, сохранит ли человечество великий дар в виде живой души.

Любая битва может быть выиграна, а может быть проиграна. Наша отличается тем, что она не может закончиться компромиссным миром. Если таковой будет заключён – это будет всего лишь краткое перемирие обессиливших сторон, стремящихся подготовиться к новой схватке. По крайней мере наш враг (в лице США) не даст нам насладиться миром пока жив.

Победа может быть только полной, тотальной или никакой. Это нам сейчас показывают выскребая досуха украинцев и угрожая повторить этот фокус в масштабах всей Европы. И повторят, если позволим.

Ростислав Ищенко, Украина.ру