Заметки из Новороссии от Захара Прилепина.

«Про одного ополченца говорят: едва началась тут война, он от нетерпения рванул в Славянск на велосипеде, ночью. Все его знали как конкретного ботана, и такой ретивости никто не ожидал. Проехал 240 км. Выехал вечером, ехал всю ночь, на другой день приехал. Там уже были блок-посты, он на каждом останавливался и агитировал украинских солдат переходить на сторону ДНР. Так и добрался, в общем. Теперь у него две медали уже.

***

Взяли в плен бойца из национальной гвардии. Оказалось: русский, с русской фамилией и русским паспортом. Говорят: я не идейный, просто денег не было, приехал заработать.
В Чечне тоже такие попадались в своё время.
Всё время хочется проследить жизнь такого человека, подряд, минуту за минутой, должна же быть какая-то разгадка. Например, однажды, когда ему было 5 лет, ему в ухо заползла мокрица, съела мозг, сама стала его мозгом.
Или ещё как-то.

***

Подвозили из Донецка мужика, которого недавно обменяли — ополченец. Его, когда он пропал, спутали с каким-то другим погибшим, и другого человека похоронили под его фамилией, поставили крест с табличкой. В общем, живёт человек, а у него и могила теперь есть — фамилия, имя, всё как положено, только одна дата перепутана.
Мы подвезли человека до его могилы. «Дальше сам» — говорит.

***

Когда проезжаешь в 3 км от позиций той стороны, ночью, ощущения становятся тонкими, хрустальными — кажется, тронь тебя, и раздастся приятный звон.
Вообще же, когда ездили на передовую появилось совсем другое какое-то чувство. Одно дело — когда падают бомбы на Донецк — никто не знает, откуда они летят, может, просто с неба, из ниоткуда. А другое дело, когда вдруг видишь чужие позиции и укрепления — и там люди, которые хотят убить людей, которые с этой стороны. Они там ходят, смеются и разговаривают. Точно так же как и здесь.
Сложно это осознать в какой-то ясности и простоте.

***

О том, что за российского журналиста дают на той стороне 100 штук, рассказал взятый в плен боец батальона «Айдар» (бойцу батальона «Восток», что характерно. То есть, идёт война Новороссии с Украиной: «Айдар» против «Востока»).
Сто штук, в общем.
Писатели почём идут, надо узнать текущие расценки.

***

Ехали в Газели с выпущенными из плена ополченцами. Их было 14 человек. Наконец, рассмотрел всех вблизи. И послушал.

Возраст 45–65 лет. В основном — где-то в районе полтинника.
Если одним словом определить: работяги.
Но не деклассированный тип работяг — из убитых моно-городков, а тот прежний, советский. Когда работяга с завода записан в библиотеку, у дивана всегда лежит книжка, с закладкой уголком страницы, а порой в театр с женой и так далее. Думаю, многие помнят этот тип ещё: принципиальный, упрямый, правильный, читает «Науку и технику», лоджию сам обустроил, плитку в ванной сам положил, отлично отгадывает кроссворды, но не потому, что нахватался ответов в других кроссвордах, а потому что твёрдо знает многие штуки на свете. Сыну объяснит ответ по истории или географии. Патриот, естественно.

Одно время, лет 20 назад, был антисоветчиком, но за несколько лет прошло.

Помню, я одно время работал на заводе, но не рабочим, в 90-е. Там какие-то местные криминальные бригады тащили всё подряд с завода, обычная охрана не справлялась и ставили патруль ОМОНа с оружием. 

Вот я каждый день встречал этих работяг, когда они возвращались со смены, и даже развозил их иногда по домам на «Волге», чтоб они пешком не шли — от завода не было транспорта вечером до городской зоны, а ходьбы — на полчаса, шутка ли.

Этот рабочий тип я узнал в автобусе с пленными. От них даже запах шёл прежний — рабочего человека, опрятного.
Мы там многие вещи обсудили, они дружно и хрипло, как и положено работягам, смеются (потом многие хватаются за рёбра — у многих отбито нутро), все поголовно курят — торопливо, досмаливая, будто торопясь на смену. За 4 часа в машине никто ни разу не выругался матом.

Единственное отличие от того, советского типа — почти все крестятся, когда залезают в машину. Ехали ночью, линия фронта то приближается, то удаляется — а они только что из плена — ну, понятно.

Рассказывает один из них:
— В ополчение вступил в Славянске. Когда выходила колонна, я ехал за рулём грузовика, рядом взрыв — осколком ранило в переносицу. Машина врезалась. Потом гляжу — и бензина нет. Пока выскочил на дорогу — наша колонна прошла. Очень быстро неслись. Я забежал в какой-то двор. Не прошло и пяти минут — прямо вослед за нашей колонной идут. Слава Богу, не выскочил навстречу — по-русски же говорят, сразу и не отличишь. Потом слышу: «Начинаем зачистку!» …Спрятался в зелёнке, там и провёл всю ночь. В укромном месте закопал автомат и камуфляж. Вернулся домой, это было 6 июля. А 29 июля меня сдали местные доброжелатели — так и так, мол, ополченец. С тех пор был в плену.
***
Ещё в Ростове, едва вышел из аэропорта, таксист оценил быстрым взглядом и спросил: «До границы?»
Ему, конечно, не признался: мало ли, больно внимательный.

Русских тут много, про отпуска — совсем не шутка, люди в России берут отпуск — и сюда. Многие бросают работы.

Артём из Сибири, бывший контрактник, невысокий, разговаривает медленно, остроумный, держится с достоинством, заехал сюда в мае. Никуда уезжать на собирается пока. Ездит с русским паспортом через все блок-посты. В основном его, конечно, все знают — но те, кто не знает — верят на слово.

Русским при встрече очень многие рады.
Жителям на улице, если в чём-то тебя заподозрили, тоже российского паспорта достаточно. Проблемы могут быть как раз с украинским.
 
В магазинах и кафе Донецка часто берут русские деньги.
 
Тут надо много русских денег. И прочих вещей.

Пацаны-другороссы из развед-взвода, родня пленных и прочие другие люди дали много заданий. Будем собираться домой понемножку.