В своем новом исследовании историк Хави Дрейфус развенчивает старые мифы и рассказывает о повседневном мужестве евреев, пострадавших от нацистского варварства.
Во время проведения своего исследования о Варшавском Гетто профессор Хави Дрейфус столкнулась с серьезным вопросом: насколько подробно стоит раскрывать детали зверств? «Я спрашивала себя, как изобразить страх и ужас, чтобы читатели не отложили и не закрыли книгу?» — рассказала на этой неделе Дрейфус в интервью «Гаарец» накануне Международного дня памяти Холокоста 27 января.
В конце концов профессор нашла золотую середину. В своей новой книге на иврите она не поскупилась на подробности, но не использовала некоторые фотографии, включая одну, изображающую изнасилование еврейской женщины немцами. «Долгие размышления о том, что и как из того, что мы знаем, нужно публиковать, привели меня к пониманию, что даже себе, не говоря уже о других, мы не можем рассказать и части из того, что знаем», — признается Дрейфус.
Кто-то мог бы подумать, что спустя 75 лет после восстания в Варшавском Гетто, всё об этом ключевом событии еврейской истории уже написано. Однако в дневниках и мемуарах на польском, идише, немецком и иврите Дрейфус обнаружила еще не опубликованную историю и провела последние несколько лет, тщательно изучая архивы, чтобы ее восстановить.
«Я чувствовала серьезные расхождения между описаниями повседневной жизни в источниках времен Холокоста и историей, к которой мы имеем отношение, — о депортации евреев или восстании», — рассказывает Дрейфус.
В центре этой истории находятся десятки тысяч евреев, живших и умиравших в период между великой депортацией июля 1942 года и восстанием в апреле 1943 года. Эти евреи не состояли в подпольных организациях, но принимали участие в восстании многими другими способами.
«Просмотрев документы того времени, вы поймете, что нельзя говорить о восстании, подразумевая только участников боевых действий, — утверждает Дрейфус. — Нужно не забывать и о многих людях, которые решили сопротивляться немцам, как могли, противостоять им изо всех сил, прятаться в бункерах и других местах, даже если дома вокруг них буквально обрушивались».
Дрейфус поняла, что мощь восстания заключалась не только в оружии членов подполья, но и в каждом случае, когда кто-то не приходил для депортации. Кроме того, ее многочисленные источники свидетельствуют, что, как и любое человеческое общество, евреи Варшавского Гетто были разнородной группой.
Дрейфус осторожно походит к объектам своего исследования, но в ее работе реальность более жестока, чем на государственных церемониях. «Полная общественная дезинтеграция», — так она называет этот феномен, ссылаясь на историка и исследователя Холокоста Исраэля Гутмана (1923-2013), который написал, что катастрофа не объединяет людей, а наоборот, дистанцирует друг от друга и разобщает.
«Мне кажется, нам много лет рассказывали о Холокосте с восклицательными знаками, очевидно пытаясь сгладить углы», — считает Дрейфус. По ее мнению, выражения наподобие «впечатляет, как им удалось преодолеть суровую реальность» не отражают правды, и относятся к нам, а не к прошлому.
«В конце концов, Холокост — это по большей части шокирующая история об ужасных неудачах и огромных потерях, — утверждает Дрейфус. — Потери личные, человеческие, общинные; потери народа, мира и человечества».
Развратное богатство
В ее книге показано, что дружба, чувство сопричастности и взаимопомощи — не самые точные слова для описания жизни в гетто. Читатель также может столкнуться с богатыми евреями, тратящими деньги с «показным расточительством внутри голодающего гетто», получающими удовольствие от развлечений и кафе, играющими в карты и на ставках, поедающими гусей и шоколад, напивающимися допьяна, танцующими и веселящимися, пока за окном люди умирают на улицах от голода. «Я брожу по улицам, смотрю на патологическое распутство и чувствую стыд, — цитирует автор преподавателя Авраама Левина. — Кажется, что они носят шелковую одежду поверх савана».
Рассказывается в книге и об эпизодах ограблений и убийств евреев евреями, а также о случаях, когда одни евреи прятали еду от других или пользовались возможностью получить больше, чем им полагается. Дрейфус описывает сексуальное распутство и коррупцию, которая выражалась в даче взяток евреям, занимающим руководящие посты в гетто, чтобы не попасть в список на депортацию.
«Богатые платили выкуп и возвращались домой», — пишет профессор. Дрейфус также не сглаживает углы при описании случаев сотрудничества с немцами. «Очевидно, что в человеческом обществе с такими экстремальными условиями подобные случаи были, пусть и нечасто», — отмечает она.
Дрейфус нашла свидетельства о евреях, работавших немецкими агентами и рассказывавших немцам о жизни в гетто, «не раскрывая информацию, которая, по их мнению, могла нанести вред еврейскому обществу», — говорит она.
.jpg)
Другим феноменом была активность еврейской полиции, которая помогала отлавливать евреев и отправлять их в Треблинку. «Неудивительно, что таких людей воспринимали в гетто как предателей и убийц», — добавляет Дрейфус.
Еврейские подпольные движения пытались уничтожить членов еврейской полиции, понимая, что перед тем, как бороться с немцами, «им нужно очистить еврейское общество от коллаборационистов», — отмечает Дрейфус. Были евреи, которые разглашали места, где прятались другие. «Они так поступали в отчаянной попытке спасти свои жизни или жизни любимых, часто после пыток или угроз смерти», — говорит Дрейфус.
Здесь она разделяет эти случаи и сотрудничество с немцами людей других национальностей. «Еврейский коллаборационизм с немцами в Варшавском гетто (как и в других местах) — явление крайне редкое, в то время как, например, в польском обществе помощь немцам в преследовании евреев считалась общепринятой нормой», — замечает профессор.
«Кроме того, в отличие от евреев, которые совершали сомнительные поступки в иллюзорной надежде спастись, нееврейские коллаборационисты делали это по таким причинам, как, например, антисемитизм и жадность».
Свежим взглядом автор смотрит не только на более широкие слои общества в гетто, но и на мифических героев. «У меня нет желания развенчивать мифы, но, с другой стороны, я не стремлюсь и к излишней сакрализации героев».
«Для меня было важно представить события так, как их описывают источники, и я надеюсь, что героическим фигурам при этом отдали дань уважения, ведь они в конце концов тоже были людьми», — говорит Дрейфус.
Корчак, Анелевич и другие
Таким образом, в случае с Янушем Корчаком (литературный псевдоним Хенрика Голдшмита) она объясняет, что знаменитая сцена, в которой педагог ведет группу детей от приюта до пункта депортации, не соответствует действительности. По ее словам, «трудно представить, чтобы 64-летний человек вел детей в дисциплинированном порядке так далеко».
Она также цитирует Марека Рудницкого, который был свидетелем этого последнего путешествия: «Царила атмосфера страшной пассивности…апатии. Воодушевления из-за присутствия Корчака не было видно».
Как пишет Рудницкий, «не было ни жестов, ни пения, ни высоко поднятых голов…Повисла ужасная, изнурительная тишина. Корчак волочил ноги, сутулился, время от времени что-то бормоча себе под нос…Это не было временем философских размышлений. Были моменты полного отчаяния, неопределенности и молчания».
Дрейфус добавляет, что в тот же день тысячи других детей прошли к пункту депортации, Умшлагплацу, и их также сопровождали педагоги, которые отправились с ними в последний путь. Имена многих из них остаются неизвестными.
В этой связи Дрейфус выдвигает предположение, что описание Корчака, идущего во главе линейки, на самом деле относилось к другим сиротам, которые там проходили. Она добавляет, что, возможно, знаменитый марш Корчака происходил прямо в пункте депортации, «став невероятно впечатляющим актом протеста, не нуждающимся в дополнении или лживых подробностях».
Дрейфус опровергает еще один миф, согласно которому Корчак мог войти в вагон поезда, но не использовал возможность спастись, отказавшись бросать детей. «Сложно удостовериться, действительно ли у Корчака была возможность спастись. В столь жестоких условиях такое развитие событий маловероятно», — пишет она.
У Дрейфус есть что добавить и о Мордехае Анелевиче. Хотя его принято считать лидером восстания, по словам профессора, он был лишь одним из предводителей. Она также оспаривает историю, известную израильским школьникам: Анелевич совершил самоубийство, чтобы не попасть в тюрьму. Если верить источникам Дрейфус, он до самого конца верил в возможность выжить, и к самоубийству призывал кто-то другой. На самом деле Анелевич считал, что пары мочи на одежде могут помочь не пропустить немецкий слезоточивый газ. Это дает основания полагать, что его кончина не считалась бы такой героической, если бы попала на видеозапись.
.jpg)
При этом Дрейфус подчеркивает, что всё это не умаляет его героизма. «Его впечатляющие личные качества и ключевая роль в формировании подполья были очень важны», — говорит она.
Дрейфус считает, что важно говорить и о менее известных товарищах Анелевича. В ее исследовании есть более детальное описание Еврейского воинского союза, также известного под польским названием ZZW («Еврейский военный союз») — подпольное движение «Бейтар» во главе с Павелом Френкелем.
Частично из-за того, что все его старшие товарищи погибли, Френкель никогда не почитался так, как Анелевич. Недавно благодаря усилиям бывшего министра обороны Моше Аренса о нем вновь заговорили на том основании, что Френкеля, относившегося в политическом отношении к лагерю правых, выбросили из книг по истории по политическим мотивам. (Аренс умер в начале этого месяца).
Работа Дрейфус уже получила отклик в академической среде. Музей Холокоста Яд ва-Шем в Иерусалиме вносит правки в секцию, посвященную восстанию. «Цель этих изменений — дать более объективное представление о роли Павела Френкеля в восстании и о более массовом характере мятежа, его поддержке со стороны жителей гетто, как это показано в важном исследовании Дрейфус», — отметил источник из Яд ва-Шем.