Молитва Шамиля перед сражением (Ф. Рубо).
Введение: "об молодецком истисинском деле знают немногие".
В 1859 году в русском военном журнале "Военный сборник", официальном издании Военного министерства Российской империи вышла статья Н. Августиновича "О сближении горцев с русскими на Кавказе", в которой, помимо прочего, упоминался один малоизвестный эпизод Кавказской войны: "3-го октября 1854 года, мне случилось быть очевидцем геройской защиты Истисинцев против всех скопищ Шамиля, под личным его предводительством. Пользуясь малочисленностью наших войск, отвлеченных на турецкую границу, Шамиль, с партией в 12,000 человек, при двух орудиях (по словам лазутчиков 18,000) атаковал аул. Тавлинцы ворвались и вступили с жителями в рукопашный бой на улицах; Истисинцы, передав жен и детей к Русским в редуты, защищались отчаянно: резня продолжалась около часу. Верный аул был спасен мужеством гарнизона в редутах (храбрый штабс-капитан Кабардинского полка Петровский решился защищаться до последнего человека) и шестью ротами пехоты, подоспевшими на помощь с генерал-майором бароном Николаи. Горцы, несмотря на свою многочисленность, не устояли против картечи, бежали, оставив несколько значков, тел и пленных. Истисинцы обнимались с «нечистыми» своими избавителями, женщины стлали свои головные платки под ноги победителям в знак триумфа. К сожалению, об молодецком истисинском деле знают немногие: гром Восточной войны заглушил залп и дружное «ура!» горсти храбрых" (Августинович Н. О сближении горцев с русскими на Кавказе // Военный сборник, № 7. 1859).
Аул Истису: "гнездо разбойников".
Следует отметить, что героическая защита русскими мирного аула в годы Кавказской войны была вполне обычным делом: российское командование весьма лояльно относилось к горцам, решившим отказаться от вооруженной борьбы и переселившимся на равнины. Как писал А. Зиссерман, "переселявшиеся к нам не облагались никакими податями, ни повинностями, жили совершенно свободно под нашей защитой, сами собою управлялись и в сравнении с непокорными блаженствовали" (Зиссерман А. 25 лет на Кавказе). Шамиля же эта ситуация не могла не раздражать: он хорошо понимал, что "блаженствование" замирившихся горцев крайне негативно сказывается на боевом духе все еще воюющих. Именно из таких чеченцев, которые не хотели воевать, и состоял аул Истису, насчитывавший сначала около 150 семейств, но постоянно увеличивающийся из-за прибытия новых беглецов из имамата. Кроме того, аул защищал от нападения дорогу между крепостью Грозной и Кумыкской плоскостью. По словам Зиссермана, сам Шамиль называл это поселение "гнездом разбойников" и считал его наказание весьма полезным делом. Русское командование тоже хорошо понимало ситуацию, а потому для защиты аула и дороги на окраине селения были построены два небольших редута, в которых находилась рота солдат (125 человек) и по одному орудию.
Штурм укрепления.
Гладко было на бумаге: "такая, можно сказать, безумная выходка".
Как и писал Н. Августинович, 3 октября огромный отряд Шамиля (по разным оценкам от 12.000 до 18.000) появился на склонах гор вокруг Истису, и верные ему тавлинцы (горные авары) во главе с наибом Эски при поддержке 4 орудий бросились в атаку, прорвавшись за стену, окружавшую дома. Шамиль был уверен в победе, однако, как сейчас принято говорить, что-то пошло не так. Точнее, пошло не так все, что можно.
Началось все с того, что ни жители аула, ни русские солдаты, несмотря на громадное численное превосходство нападавших, и не думали ни сдаваться, ни разбегаться: не ожидая помощи, они все же вступили в неравную схватку. Тавлинцы оттеснили защитников почти к редутам, однако дальше пройти не смогли.
Но настоящая неприятность ждала Шамиля чуь позже: оказалось, что буквально за час до нападения имама на Истису в расположенное от него в 20 верстах (около 21 км) верстах Куринское укрепление прибыл отряд русских войск во главе с флигель-адъютантом Л. Николаи. Услышав выстрелы со стороны Истису, русский отряд тут же бросился на выручку. Впрочем, не обошлось и без накладок: прибыв в Куринское и не ожидая активных действий горцев, Николаи отправил бывшую с ним кавалерию (9 сотен) на фуражировку, куда чуть раньше отправились 6 сотен казаков, прибывших в укрепление днем раньше. Поэтому на выручку побежали 6 рот пехоты Кабардинского полка (около 700 человек) при четырех орудиях и ракетной команде. Первыми к месту боя прибыли два орудия на конной тяге с посаженной прислугой, ракетная команда, 75 казаков конвоя Николаи и 35 самых выносливых солдат. Остальные растянулись по всей дороге. Занятые штурмом аула горцы не заметили подхода русских, и залп ракет, направленных прямо в их скопление, произвел на них самое неприятное впечатление: они дрогнули и бросились бежать. Картечь из двух орудий (к которым вскоре добавились еще два) увеличила панику. Как писал А. Зиссерман в "Истории 80-го Пехотного Кабардинского полка" (1881), "с другим неприятелем такая, можно сказать, безумная выходка могла окончиться потерей орудий и истреблением всех растянувшихся рот; но в том то и дело, что смелость на азиатцев производит неотвратимое действие, когда они не сидят за закрытием - это вообще удел всякого иррегулярного недисциплинированного войска". Попытки Шамиля взять ситуацию под контроль успеха не имели. Его отряды были выбиты из аула совместной атакой истисинцев и русских солдат, а разгром завершили 14 сотен казаков, атакой в пики смявших тех, кто еще не побежал. "Вскоре все пространство хребта, покрытое незадолго пред тем огромными полчищами горцев, было пусто" (А. Зиссерман). Потери Шамиля оцениваются в 400 - 500 человек. На поле боя были брошены даже раненые, что вообще не характерно для горцев. Кроме того было взято 11 пленных. Потери русских и чеченцев-истисинцев составили 15 убитых и 35 раненых.
Вместо эпилога: "Да нам он уже и не совсем верит".
А. Зиссерман в "Истории 80-го Пехотного Кабардинского полка" описал и любопытный диалог, который случился в Куринском укреплении с лазутчиком из чеченцев, приехавшим в крепость после боя у Истису: "на вопрос, где он был во время дела, отвечал: "мы, чеченцы, стояли над аулом". От чего же вы не пошли на аул? спросили его. "Для этого, отвечал он, у Шамиля есть дураки тавлинцы. Да нам он уже и не совсем верит".
