Свету ли провалиться или гей-параду не быть?

фото © AFP 2020 / Gergely Besenyei

На днях Польша и Венгрия заблокировали бюджет ЕС на 2021-2027 годы. Это было довольно рискованное решение. Представитель Германии, собственно, и оплачивающей весь банкет, уже предупредил, что ЕС ждет "серьезный кризис", если финансовый пакет мер не будет принят.

Важной частью бюджета ЕС является восстановительный план, который призван помочь странам оправиться от коронавирусного кризиса и череды локдаунов. Речь идет о серьезной сумме в 0,75 триллиона евро. Это те самые "вертолетные" деньги, которыми Брюссель долгое время покупал лояльность своих новых членов.

Нужны ли эти миллиарды Польше и Венгрии? Еще как. Однако перечислять эти деньги планируется по принципу "верховенства права". На политкорректном новоязе это означает, что страны-диссиденты должны немедленно учесть в своем законодательстве все пожелания Брюсселя.

Если еще конкретнее, вся эта история — про ЛГБТ и мигрантов. Ни в Польше, ни в Венгрии, в отличие от других стран ЕС, однополые союзы до сих пор не уравнены в правах с традиционными семьями. Ни в Польше, ни в Венгрии не приветствуются нелегальные мигранты. С правами трансгендеров в обеих странах вообще полная беда.

Как только в этих государствах примут соответствующие европейским нормам законы, им дадут денег. Как ни странно, они этого не хотят и от денег отказываются. Это довольно неожиданный поворот.

Казалось бы, вся история стран Восточной Европы после распада Варшавского договора строилась по принципам ледяного прагматизма. В 90-е от обескровленной России взять было нечего, а тут нарисовался щедрый лидер в лице ЕС. Логично было сменить покровительство Москвы на покровительство Берлина и Брюсселя, особенно если это подкреплялось основательными дотациями.

Мы десятилетиями наблюдали, как во имя дотаций элита стран-лимитрофов отказывается от своей истории, преследует собственных граждан, борется с давно почившим коммунизмом, переписывает историю Второй мировой войны и неуклонно повышает градус русофобии. И вот внезапно что-то сломалось. Прагматизм перестал работать.

На самом деле, изменения законов, которых Брюссель требует от венгров и поляков, ничего в реальном положении меньшинств в этих странах не улучшат. Мигранты и так не хотят ехать в Восточную Европу: там хуже с экономикой, меньше возможностей для бизнеса — легального и криминального, а по улицам бродит мрачное и нетолерантное местное население.

Гендер-флюидным индивидуумам тоже нет никакого резона совершать каминг-ауты в маленьких восточно-европейских городках, где вся жизнь крутится вокруг костела на старой площади. Общественность не поймет.

Ни в Венгрии, ни в Польше ничего бы особенного не произошло, если бы в их законодательствах появились новеллы о наделении всей полнотой прав представителей ЛГБТ и нелегальных мигрантов. Ну, может, чуть почаще происходили бы гей-парады. Но они ведь и так случаются в той же Варшаве, и никто от этого не умер.

Но нет, руководство этих стран уперлось намертво. Разногласия с Брюсселем могут стоить Будапешту и Варшаве десятки миллиардов евро. Однако, как заявил замминистра юстиции Польши Михал Вось, "это ключевой момент нашей истории. Сколько стоит суверенитет? Миллиард, десятки миллиардов, сотни миллиардов? Для нас он бесценен".

Накал риторики удивительный, учитывая, что на одной чаше весов — шанс на спасение национальной экономики, а на другой — права горстки людей, которых, может, вообще на территории страны нет. Кто что-то слышал про венгерских трансгендеров?

Однако тему мигрантов и ЛГБТ так усиленно раскручивали в брюссельском обкоме, что она приобрела поистине сакральный характер. Сегодня странно читать, как предки современных европейцев сдирали друг с друга кожу из-за вопроса о том, как правильно причащаться — с применением чаши или нет. Но именно так выглядели религиозные войны, столетиями раздиравшие континент.

Усилиями левой пропаганды тема нелегальных мигрантов и ЛГБТ породила натуральную религиозную войну. Под таким напором традиционалисты тоже вынуждены были радикализироваться и включиться в борьбу. Постепенно все погрязли в абстрактных, совершенно оторванных от жизни спорах.

Мириться с откровенно фальшивой идеологией легко, находясь на подъеме. Довольные своими экономическими успехами китайцы вполне терпеливо сносят все расхождения официальной коммунистической пропаганды с реальной жизнью, демонстрирующей все прелести госкапитализма.

В период нарастающего экономического кризиса особенно отчетливо видна полная надуманность европейских "идейных" споров. Когда миллионы жителей ЕС теряют работу и не знают, чем платить за коммуналку, правительствам нужно думать о том, как спасать людей от банкротства и голода. В это время они вынуждены на полном серьезе дискутировать квоты на беженцев и права на усыновление для однополых семей.

Аллергия на пропаганду, звучащую из каждого утюга, отлично знакома выходцам из соцлагеря. Неудивительно, что так остро на нее реагируют именно Венгрия и Польша, в свое время активно фрондировавшие против идеологии советской. Но в догмах научного коммунизма был хоть какой-то общечеловеческий смысл. В камланиях на тему ЛГБТ, мигрантов и прочих меньшинств нет и его, лишь политика бесконечного разделения и стравливания "меньшинств" и "большинства".

Поэтому прагматизм, на котором десятилетиями строились отношения ЕС с его окраинами, и перестает работать. Включается естественная человеческая усталость от бессмысленных догм и естественное желание сделать все наоборот. "Свету ли провалиться, или гей-парад не надо проводить?" — словно спрашивают себя Виктор Орбан и Анджей Дуда. И решают, что лучше свету провалиться.

Такая же усталость в свое время способствовала обрушению и распаду Советского Союза. Люди были рады разбежаться по своим национальным углам в частности потому, что там им не вешали на уши лапшу про строительство коммунизма. И прагматические соображения о том, что единый большой рынок выгоднее и полезнее разным нациям, тогда не сработали. Точно так же, как не работают они сегодня в Европейском Союзе.

Виктория Никифорова